Озеро лежало косо как бы

Озеро лежало косо как бы

• ЖАНРЫ 360
• АВТОРЫ 272 347
• КНИГИ 638 347
• СЕРИИ 24 195
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 600 488

Когда при Берге произносили слово «родина», он усмехался. Он не понимал, что это значит. Родина, земля отцов, страна, где он родился, — в конечном счете не все ли равно, где человек поя-вился на свет. Один его товарищ даже родился в океане на грузовом пароходе между Америкой и Европой.

— Где родина этого человека? — спрашивал себя Берг. — Неужели океан эта монотонная равнина воды, черная от ветра и гнетущая сердце постоянной тревогой?

Берг видел океан. Когда он учился живописи в Париже, ему случалось бывать на берегах ЛаМанша. Океан был ему не сродни.

Земля отцов! Берг не чувствовал никакой привязанности ни к своему детству, ни к маленькому еврейскому городку на Днепре, где его дед ослеп за дратвой и сапожным шилом.

Родной город вспоминался всегда как выцветшая и плохо написанная картина, густо засиженная мухами. Он вспоминался как пыль, сладкая вонь помоек, сухие тополя, грязные облака над окраинами, где в казармах муштровали солдат — защитников отечества.

Во время гражданской войны Берг не замечал тех мест, где ему приходилось драться. Он насмешливо пожимал плечами, когда бойцы, с особенным светом в глазах говорили, что вот, мол, скоро отобьем у белых свои родные места и напоим коней водой из родимого Дона.

— Трепотня! — мрачно говорил Берг. — У таких, как мы, нет и не может быть родины.

— Эх, Берг, сухарная душа! — с тяжелым укором отвечали бойцы. — Какой с тебя боец и создатель новой жизни, когда ты землю не любишь, чудак. А еще художник!

Может быть, поэтому Бергу и не удавались пейзажи. Он предпочитал портрет, жанр и, наконец, плакат. Он старался найти стиль своего времени, но эти попытки были полны неудач и неясностей.

Годы проходили над Советской страной, как широкий ветер, — прекрасные годы труда и преодолений. Годы накапливали опыт, традиции. Жизнь поворачивалась, как призма, новой гранью, и в ней свежо и временами не совсем для Берга понятно преломлялись старые чувства — любовь, ненависть, мужество, страдание и, наконец, чувство родины.

Как-то ранней осенью Берг получил письмо от художника Ярцева. Он звал его приехать в муромские леса, где проводил лето. Берг дружил с Ярцевым и, кроме того, несколько лет не уезжал из Москвы. Он поехал.

На глухой станции за Владимиром Берг пересел на поезд узкоколейной дороги.

Август стоял жаркий и безветренный. В поезде пахло ржаным хлебом. Берг сидел на подножке вагона, жадно дышал, и ему казалось, что он дышит не воздухом, а удивительным солнечным светом.

Кузнечики кричали на полянах, заросших белой засохшей гвоздикой. На Цолустанках пахло немудрыми полевыми цветами.

Ярцев жил далеко от безлюдной станции, в лесу, на берегу глубокого озера с черной водой. Он снимал избу у лесника.

Вез Берга на озеро сын лесника Ваня Зотов — сутулый и завтенчивый мальчик.

Телега стучала по корням, скрипела в глубоких песках.

Иволги печально свистели в перелесках. Желтый лист изредка падал на дорогу. Розовые облака стояли высоко в небе над вершинами мачтовых сосен.

Берг лежал в телеге, и сердце у него глухо и тяжело билось.

«Должно быть, от воздуха»? — думал Берг.

Озеро Берг увидел внезапно сквозь чащу поредевших лесов.

Оно лежало косо, как бы подымалось к горизонту, а за ним просвечивали сквозь тонкую мглу заросли золотых берез. Мгла над озером висела от недавних лесных пожаров. По черной, как деготь, прозрачной воде плавали палые листья.

На озере Берг прожил около месяца. Он не собирался работать и не взял с собой масляных красок. Он привез только маленькую коробку с французской акварелью Лефранка, сохранившуюся еще от парижских времен. Берг очень дорожил этими красками.

Целые дни он лежал на полянах и с любопытством рассматривал цветы и травы. Особенно его поразил бересклет, — его черные ягоды были спрятаны в венчик из карминных лепестков.

Берг собирал ягоды шиповника и пахучий можжевельник, длинную хвою, листья осин, где по лимонному полю были разбросаны черные и синие пятна, хрупкие лишаи и вянущую гвоздику. Он тщательно рассматривал осенние листья с изнанки, где желтизна была чуть тронута легкой свинцовой изморозью.

В озере бегали оливковые жуки-плавунцы, тусклыми молниями играла рыба, и последние лилии лежали на тихой поверхности воды, как на черном стекле.

В жаркие дни Берг слышал в лесу тихий дрожащий звон.

Звенела жара, сухие травы, жуки и кузнечики. На закатах журавлиные стаи с курлыканьем летели над озером на юг, и Ваня каждый раз говорил Бергу:

— Кажись, кидают нас птицы, летят к теплым морям.

Берг впервые почувствовал глупую обиду, — журавли показались ему предателями. Они бросали без сожаления этот пустынный, лесной и торжественный край, полный безымянных озер, непролазных зарослей, сухой листвы, мерного гула сосен и воздуха, пахнущего смолой и болотными мхами.

— Чудаки! — замечал Берг, и чувство обиды за пустеющие с каждым днем леса уже не казалось ему смешным и ребяческим.

В лесу Берг встретил однажды бабку Татьяну. Она приплелась издалека, из Заборья, по грибы.

Берг побродил с ней по чащам и послушал неторопливые Татьянины рассказы. От нее он узнал, что их край — лесная глухомань — был знаменит с давних-предавних времен своими живописцами. Татьяна называла ему имена знаменитых кустарей, расписывавших деревянные ложки и блюда золотом и киноварью, но Берг никогда не слышал этих имен и краснел.

Разговаривал Берг мало. Изредка он перебрасывался несколькими словами с Ярцевым. Ярцев целые дни читал, сидя на берегу озера. Говорить ему тоже не хотелось.

В сентябре пошли дожди. Они шуршали в траве. Воздух от них потеплел, а прибрежные заросли запахли дико и остро, как мокрая звериная шкура.

По ночам дожди неторопливо шумели в лесах по глухим, неведомо куда ведущим дорогам, по тесовой крыше сторожки, и казалось, что им так и на роду написано моросить всю осень над этой лесной страной.

Ярцев собрался уезжать. Берг рассердился. Как можно было уезжать в разгар этой необыкновенной осени. Желание Ярцева уехать Берг ощутил теперь так же, как когда-то отлет журавлей, — это была измена. Чему? На этот вопрос Берг вряд ли мог ответить. Измена лесам, озерам, осени, наконец, теплому небу, моросившему частым дождем.

— Я остаюсь, — сказал Берг-резко. — Можете бежать, это ваше дело, а я хочу написать эту осень.

Ярцев уехал. На следующий день Берг проснулся от солнца.

Дождя не было. Легкие тени ветвей дрожали на чистом полу, а за дверью сияла тихая синева.

Слово «сияние» Берг встречал только в книгах поэтов, считал его выспренним и лишенным ясного смысла. Но теперь он понял, как точно это слово передает тот особый свет, какой исходит от сентябрьского неба и солнца.

Паутина летала над озером, каждый желтый лист на траве горел от света, как бронзовый слиток. Ветер нес запахи лесной горечи и вянущих трав.

Берг взял краски, бумагу и, не напившись даже чаю, пошел на озеро. Ваня перевез его на дальний берег.

Берг торопился. Леса, наискось освещенные- солнцем, казались ему грудами легкой медной руды. Задумчиво свистели в синем воздухе последние птицы, и облака растворялись в небе, подымаясь к зениту.

Берг торопился. Он хотел всю силу красок, все умение своих рук и зоркого глаза, все то, что дрожало где-то на сердце, отдать этой бумаге, чтобы хоть в сотой доле изобразить великолепие этих лесов, умирающих величаво и просто.

Берг работал как одержимый, пел и кричал. Ваня его никогда таким не видел. Он следил за каждым движением Берга, менял ему воду для красок и подавал из коробки фарфоровые чашечки с краской.

Глухой сумрак прошел внезапной волной по листве. Золото меркло. Воздух тускнел. Далекий грозный ропот прокатился от края до края лесов и замер где-то над гарями. Берг не оборачивался.

Источник

Еще один вариант подготовки к ГИА,
Или ВСЁ по девять

Материалов для подготовки к Государственной итоговой аттестации в 9-м классе сейчас множество. Рискну попотчевать коллег еще одним из путей. Данный материал мы используем как на уроках, так и в качестве домашних заданий. Предназначен он для девятиклассников, так как в основном содержит изучаемые в 9-м классе сведения о синтаксисе сложного предложения. Материал состоит из 54 предложений:

9 простых предложений (ПП),

9 сложносочиненных предложений (ССП),

9 сложноподчиненных предложений (СПП),

9 СПП с двумя и более придаточными (СПП2),

9 сложных бессоюзных предложений (БСП),

9 сложных предложений с разными видами (союзной и бессоюзной) связи (СП).

Поле деятельности здесь разнообразно: и поэтапное обращение к определенным предложениям по мере изучения отдельных тем, и индивидуальные тренировочные и контрольные задания, и комплексный анализ предложений в ходе повторения изученного. Лишь бы на пользу!

Примечание 1. Все предложения размножены для каждого учащегося.

1) Берг старался найти стиль своего времени но эти попытки были полны неудач и неясностей.

2) Жизнь поворачивалась как призма новой гранью и в ней свежо и временами не совсем для Берга понятно преломлялись старые чувства любовь ненависть мужество страдание и наконец чувство Родины.

3) Озеро лежало косо как бы подымалось к горизонту а за ним просвечивали сквозь тонкую мглу заросли золотых берез.

4) Берг собирал ягоды шиповника и пахучий можжевельник длинную хвою листья осин где по лимонному полю были разбросаны черные и синие пятна хрупкие лишаи и вянущую гвоздику.

5) Он тщательно рассматривал осенние листья с изнанки где желтизна была чуть тронута легкой свинцовой изморозью.

6) Журавли бросали без сожаления этот пустынный лесной и торжественный край полный безымянных озер непролазных зарослей сухой листвы мерного гула сосен и воздуха пахнущего смолой и болотными мхами.

7) Татьяна называла ему имена знаменитых кустарей расписывавших деревянные ложки и блюда золотом и киноварью но Берг никогда не слышал этих имен и краснел.

8) Паутина летала над озером каждый желтый лист на траве горел от света как бронзовый слиток.

9) Берг взял краски бумагу и не напившись даже чаю пошел на озеро.

10) Уже листья летели ливнем и спасаясь от грозы низко неслись над мелколесьем испуганные птицы.

11) Берг быстро спрятал этюд в ящик снял куртку обернул ею ящик и схватил маленькую коробку с акварелью.

12) Пришлите мне если есть какая возможность книгу про наши леса и всякие деревья и цветных карандашей очень мне охота рисовать.

13) Мы дышали теплым воздухом трав вокруг нас гулко жужжали шмели трещали кузнечики.

14) Ловить в коряжистых местах было очень заманчиво там пряталась крупная и ленивая рыба.

15) Брала она медленно и верно глубоко топила поплавок потом запутывала леску о корягу и обрывала ее вместе с поплавком.

16) Дед оказался прав к вечеру пришла гроза.

17) Бабы завидев нас бросили работу и смотрели на линя прикрыв ладонями глаза как смотрят на нестерпимое солнце. (Предварительно извинившись перед девочками за Паустовского, даю девятиклассникам это предложение под диктовку. Жанна: “А завидев пишется слитно?”. Общее смятение и недоумение… Потом начинает доходить: просто Жанна вместо деепричастия почему-то подумала о его каламбурной омоформе зови дев (не иначе как в пику писателю…). Неисповедимы пути детской логики, Господи! – И.Г.)

18) Татьяна Петровна долго не могла привыкнуть после Москвы к пустынному городку к его домишкам скрипучим калиткам к глухим вечерам когда было слышно как потрескивает в керосиновой лампе огонь.

19) Часто осенью я пристально следил за опадающими листьями чтобы поймать ту незаметную долю секунды когда лист отделяется от ветки и начинает падать на землю.

20) Созвездия Персея и Ориона проходили над землей свой медлительный путь дрожали в воде озер тускнели в зарослях где дремали волки и отражались на чешуе рыб спавших на отмелях в Старице и Прорве.

21) Ветер бросал горсти листьев на стол на койку на пол на книги а по дорожкам сада было трудно ходить приходилось идти по листьям как по глубокому снегу.

22) Берг хотел всю силу красок все умение своих рук и зоркого глаза все то что дрожало где-то на сердце отдать этой бумаге чтобы хоть в сотой доле изобразить великолепие этих лесов умирающих величаво и просто.

23) Его просили сообщить сколько своих вещей и под каким названием он выпустит.

24) С этим Петькой у нас были свои счеты он срезал у Рувима английский крючок и выследил места где мы прикармливали рыбу.

25) Гроза долго ворчала в лесах потом поднялась к зениту пепельной стеной и первая молния хлестнула в далекие стога.

26) Солнечный свет упал на воду сквозь заросли ветел и я увидел под водой яркий бронзовый блеск это изгибалась и пятилась в глубину пойманная рыба.

27) Дядь а дядь на што (так у К.Паустовского – И.Г.) клюнуло?

28) Мы боялись что от первой же спички лес вспыхнет и затрещит как сухой можжевельник и белый дым лениво поползет к солнцу.

29) В конце деревни в уличке заросшей по твердому белому песку чистой травой стояла одинокая изба.

30) Мы услышали хруст и хищное щелканье кот вцепился зубами в рыбью голову.

31) То ему снилось что большая щука таскает его вместе с резиновой лодкой по озеру и лодка ныряет в воду и вылетает обратно с оглушительным бульканьем то снился пронзительный разбойничий свист это из лодки распоротой корягой стремительно выходил воздух.

32) Хорошо было зарывшись в теплое сено слушать звуки этой ночи представлять себе это полесье темные дороги быструю и холодную реку где на берегу крепко спят перевозчики и только дотлевают в тумане угли костра.

33) Действительно Тихон Петрович как бы крепко брал неопытного человека за руку водил его по грядкам и не торопясь рассказывал как надо делать землю питательной и жирной чтобы на ней разрослись нежные и пахучие цветы которым мы давно уже перестали удивляться.

34) Давно уже замечено что человек лишенный на время возможности заниматься любимым делом постоянно к нему готовится.

35) Рыболовы например плетут лески и красят поплавки моряки рисуют карты.

36) На поверку выходило что холостая жизнь хотя она и независима и отведена хорошему нужному труду все же плоха без семейной радости.

37) А потом навалились густые, тяжелые туманы зимние дороги проржавели насквозь порыжели из леса дохнуло сыростью от тесовых крыш повалил пар.

38) Девочке худенькой бледной и любопытной она никак не хотела уходить с палубы было лет шесть.

39) Тотчас наступила тишина и в ней остался только один слабый звук журчание речной воды около колес парохода.

40) Если свет падал на кусты сирени то было видно как в засиявших как бы зардевшихся от смущения слабым, чуть пунцовым румянцем чашечках сирени дрожат капельки росы.

41) Законы литературы заставляют подчас еще туманную мысль писателя входить в берега точного замысла и затем уже плавно несут ее к конечному выводу к завершению книги подобно тому как река несет свою воду к широкому устью.

42) Показывали картину работникам кино так как думали что обыкновенный зритель на такой картине будет зевать и уйдет из кинотеатра в полном недоумении.

43) Обширные луга были политы ночным дождем а это значило что не только в каждом венчике блестела капля воды но все великое множество трав и кустов издавало резкий и освежительный запах.

44) Дело в том что к нам приехала после экзаменов в московской школе городская девочка Маша любительница растений и я решил набрать ей в подарок букет из всяких хороших цветов.

45) Цветение шиповника совпадало с самыми короткими ночами – нашими русскими, немного северными ночами когда соловьи гремят в росе всю ночь напролет зеленоватая заря не уходит с горизонта и в самую глухую пору ночи так светло что на небе хорошо видны горные вершины облаков.

46) В какую бы лесную озерную или болотную глухомань я ни попадал всюду я заставал мальчишек предававшихся самым разнообразным и порой удивительным занятиям.

47) Я конечно не говорю о том что в сентябре на ледяной и туманной утренней заре заставал их трясущихся от холода в мокрых зарослях ольхи на берегу глухого озера в двадцати километрах от жилья.

48) Они сидели притаившись в кустах с самодельными удочками и только характерный звук который называется “шмыганье носом” выдавал их присутствие.

49) Большей частью мальчишки помогали взрослым пасли телят возили хворост резали лозу окучивали картошку чинили изгороди и приглядывали в отсутствие взрослых за маленькими детьми.

50) Миллионы листьев стеблей веток и венчиков преграждали дорогу на каждом шагу и мы терялись перед этим натиском растительности останавливались и дышали до боли в легких терпким воздухом столетней сосны.

51) Недаром дядя Леша все беспокоился вздыхал и ждал дождя уж очень пересохли леса.

52) Девушки неистово терли мелом и без того ослепительные зубы а вечером вышли в горницу к чаю в шуршащих праздничных платьях смуглые золотоволосые.

53) Обычай был соблюден и с этой минуты бабка Ариша засуетилась захлопотала и начала заботиться о нас как о родных детях.

54) Цветы стояли не только на подоконниках но и на полу и ярко цвели им было хорошо должно быть в этой теплой светлой избе. (Из произведений К.Паустовского)

ВАРИАНТЫ ЗАДАНИЙ

I. Подчеркните грамматические основы всех предложений. (Подсказка: их ровно 125!)

II. Расставьте знаки препинания.

III. Укажите номера предложений в соответствии с их видами. (Для экономии времени привожу коллегам эти номера.)

Примечание. Данное задание можно сделать более увлекательным, предложив девятиклассникам заполнить шесть “волшебных” квадратов, о которых я неоднократно писал в “Русском языке”. Приведем пример одного из таких квадратов.

Задание. Впишите в клетки квадрата номера простых предложений.

Квадрат-эталон

IV. В СПП графически обозначьте главное и придаточное предложения, укажите типы придаточных, союзы или союзные слова.

V. Произведите синтаксический разбор всех простых предложений (ССП, БСП…).

VI. Постройте схемы СПП2.

VII. Укажите номера предложений, в которых есть:

• обособленные обстоятельства (предложения 9, 10, 17, 32, 48);

• сравнительные обороты (предложения 2, 8, 21, 28, 53);

• обособленные определения (предложения 6, 7, 20, 22, 29, 31, 34, 38, 46, 47, 52);

• обособленное приложение (предложение 44);

• обобщающее слово при однородных членах (предложение 2);

• вводные слова и вводные предложения (предложения 2, 33, 35, 38, 54).

VIII. Укажите количество грамматических основ в каждом СП (12 – 3, 21 – 3, 24 – 3, 26 – 3, 28 – 3, 31 – 5, 43 – 4, 44 – 3, 48 – 3).

IX. В СПП2 укажите односоставные предложения, определите их тип (в предложениях 18, 19, 22, 31, 33, 36, 40, 45 – безличные, в предложении 42 – неопределенно-личное).

Варианты заданий можно еще много разнообразить; думается, коллеги без труда подберут упражнения в соответствии с уровнем подготовки ребят своего класса, придумают еще не одно задание, чтобы наиболее полно и глубоко подготовить наших любимых детей к ответственному этапу их жизни – Государственной итоговой аттестации. Русский язык заслуживает того, чтобы знать его если не блестяще, то, по крайней мере, хорошо. Желаю успеха всем нам!

И.А. ГРОМОВ,
Владимирская обл.

Источник

МЕЩЕРСКАЯ СТОРОНА — ЛЕСА

Мещёра — остаток лесного океана. Мещёрские леса величественны, как кафедральные соборы. Даже старый профессор, ничуть не склонный к поэзии, написал в исследовании о Мещёрском крае такие слова: «Здесь в могучих сосновых борах так светло, что на сотни шагов вглубь видно пролетающую птицу».

По сухим сосновым борам идешь, как по глубокому дорогому ковру,- на километры земля покрыта сухим, мягким мхом. В просветах между соснами косыми срезами лежит солнечный свет. Стаи птиц со свистом и легким шумом разлетаются в стороны.

В ветер леса шумят. Гул проходит по вершинам сосен, как волны. Одинокий самолет, плывущий на головокружительной высоте, кажется миноносцем, наблюдаемым со дна моря.

Простым глазом видны мощные воздушные токи. Они подымаются от земли к небу. Облака тают, стоя на месте. Сухое дыхание лесов и запах можжевельника, должно быть, доносятся и до самолетов.

Кроме сосновых лесов, мачтовых и корабельных, есть леса еловые, березовые и редкие пятна широколиственных лип, вязов и дубов. В дубовых перелесках нет дорог. Они непроезжи и опасны из-за муравьев. В знойный день пройти через дубовую заросль почти невозможно: через минуту все тело, от пяток до головы, покроют рыжие злые муравьи с сильными челюстями. В дубовых зарослях бродят безобидные медведи-муравьятники. Они расковыривают старые пни и слизывают муравьиные яйца.

Леса в Мещёре разбойничьи, глухие. Нет большего отдыха и наслаждения, чем идти весь день по этим лесам, по незнакомым дорогам к какому-нибудь дальнему озеру.

Путь в лесах — это километры тишины, безветрия. Это грибная прель, осторожное перепархивание птиц. Это липкие маслюки, облепленные хвоей, жесткая трава, холодные белые грибы, земляника, лиловые колокольчики на полянах, дрожь осиновых листьев, торжественный свет и, наконец, лесные сумерки, когда из мхов тянет сыростью и в траве горят светляки.

Закат тяжело пылает на кронах деревьев, золотит их старинной позолотой. Внизу, у подножия сосен, уже темно и глухо. Бесшумно летают и как будто заглядывают в лицо летучие мыши. Какой-то непонятный звои слышен в лесах — звучание вечера, догоревшего дня.

А вечером блеснет наконец озеро, как черное, косо поставленное зеркало. Ночь уже стоит над ним и смотрит в его темную воду,- ночь, полная звезд. На западе еще тлеет заря, в зарослях волчьих ягод кричит выпь, и на мшарах бормочут и козятся журавли, обеспокоенные дымом костра.

Всю ночь огонь костра то разгорается, то гаснет. Листва берез висит не шелохнувшись. Роса стекает по белым стволам. И слышно, как где-то очень далеко — кажется, за краем земли — хрипло кричит старый петух в избе лесника.

В необыкновенной, никогда не слыханной тишине зарождается рассвет. Небо на востоке зеленеет. Голубым хрусталем загорается на заре Венера. Это лучшее время суток. Еще всё спит. Спит вода, спят кувшинки, спят, уткнувшись носами в коряги, рыбы, спят птицы, и только совы летают около костра медленно и бесшумно, как комья белого пуха.

Котелок сердится и бормочет на огне. Мы почему-то говорим шепотом — боимся спугнуть рассвет. С жестяным свистом проносятся тяжелые утки. Туман начинает клубиться над водой. Мы наваливаем в костер горы сучьев и смотрим, как подымается огромное белое солнце — солнце бесконечного летнего дня.

Так мы живем в палатке на лесных озерах по нескольку дней. Наши руки пахнут дымом и брусникой — этот запах не исчезает неделями. Мы спим по два часа в сутки и почти не знаем усталости. Должно быть, два-три часа сна в лесах стоят многих часов сна в духоте городских домов, в спертом воздухе асфальтовых улиц.

Однажды мы ночевали на Черном озере, в высоких зарослях, около большой кучи старого хвороста.

Мы взяли с собой резиновую надувную лодку и на рассвете выехали на ней за край прибрежных кувшинок — ловить рыбу. На дне озера толстым слоем лежали истлевшие листья, и в воде плавали коряги.

Внезапно у самого борта лодки вынырнула громадная горбатая спина черной рыбы с острым, как кухонный нож, спинным плавником. Рыба нырнула и прошла под резиновой лодкой. Лодка закачалась. Рыба вынырнула снова. Должно быть, это была гигантская щука. Она могла задеть резиновую лодку пером и распороть ее, как бритвой.

Я ударил веслом по воде. Рыба в ответ со страшной силой хлестнула хвостом и снова прошла под самой лодкой. Мы бросили удить и начали грести к берегу, к своему биваку. Рыба все время шла рядом с лодкой.

Мы въехали в прибрежные заросли кувшинок и готовились пристать, но в это время с берега раздалось визгливое тявканье и дрожащий, хватающий за сердце вой. Там, где мы спускали лодку, на берегу, на примятой траве стояла, поджав хвост, волчица с тремя волчатами и выла, подняв морду к небу. Она выла долго и скучно; волчата визжали и прятались за мать. Черная рыба снова прошла у самого борта и зацепила пером за весло.

Я бросил в волчицу тяжелым свинцовым грузилом. Она отскочила и рысцой побежала от берега. И мы увидели, как она пролезла вместе с волчатами в круглую нору в куче хвороста невдалеке от нашей палатки.

Мы высадились, подняли шум, выгнали волчицу из хвороста и перенесли бивак на другое место.

Черное озеро названо так по цвету воды. Вода в нем черная и прозрачная.

В Мещёре почти у всех озер вода разного цвета. Больше всего озер с черной водой. В иных озерах (например, в Черненьком) вода напоминает блестящую тушь. Трудно, не видя, представить себе этот насыщенный, густой цвет. И вместе с тем вода в этом озере, так же как и в Черном, совершенно прозрачная.

Этот цвет особенно хорош осенью, когда на черную воду слетают желтые и красные листья берез и осин. Они устилают воду так густо, что челн шуршит по листве и оставляет за собой блестящую черную дорогу.

Но этот цвет хорош и летом, когда белые лилии лежат на воде, как на необыкновенном стекле. Черная вода обладает великолепным свойством отражения: трудно отличить настоящие берега от отраженных, настоящие заросли — от их отражения в воде.

В Урженском озере вода фиолетовая, в Сегдене — желтоватая, в Великом озере — оловянного цвета, а в озерах за Прой — чуть синеватая. В луговых озерах летом вода прозрачная, а осенью приобретает зеленоватый морской цвет и даже запах морской воды.

Но большинство озер все же — черные. Старики говорят, что чернота вызвана тем, что дно озер устлано толстым слоем опавших листьев. Бурая листва дает темный настой. Но это не совсем верно. Цвет объясняется торфяным дном озер — чем старее торф, тем темнее вода.

Я упомянул о Мещёрских челнах. Они похожи на полинезийские пироги. Они выдолблены из одного куска дерева. Только на носу и на корме они склепаны коваными гвоздями с большими шляпками.

Челн очень узок, легок, поворотлив, на нем можно пройти по самым мелким протокам.

Выпь — болотная цапля.

Выпь — болотная цапля.

Мшары — сухие лесные болота.

Венера — здесь: название яркой звезды.

Паустовский К.Г. Мещерская сторона

Источник



Константин Паустовский — Собрание чудес: Рассказ

У каждого, даже самого серьезного человека, не говоря, конечно, о мальчишках, есть своя тайная и немного смешная мечта. Была такая мечта и у меня, – обязательно попасть на Боровое озеро.

От деревни, где я жил в то лето, до озера было всего двадцать километров. Все отговаривали меня идти, – и дорога скучная, и озеро как озеро, кругом только лес, сухие болота да брусника. Картина известная!

– Чего ты туда рвешься, на этот озер! – сердился огородный сторож Семен. – Чего не видал? Народ какой пошел суетливый, хваткий, господи! Все ему, видишь ли, надо своей рукой цопнуть, своим глазом высмотреть! А что ты там высмотришь? Один водоем. И более ничего!

– А на кой он мне сдался, этот озер! У меня других дел нету, что ли? Вот они где сидят, все мои дела! – Семен постучал кулаком по своей коричневой шее. – На загорбке!

Но я все-таки пошел на озеро. Со мной увязались двое деревенских мальчишек, – Ленька и Ваня. Не успели мы выйти за околицу, как тотчас обнаружилась полная враждебность характеров Леньки и Вани. Ленька все, что видел вокруг, прикидывал на рубли.

– Вот, глядите, – говорил он мне своим гугнивым голосом, – гусак идет. На сколько он, по-вашему, тянет?

– Рублей на сто, пожалуй, тянет, – мечтательно говорил Ленька и тут же спрашивал: – А вот эта сосна на сколько потянет? Рублей на двести? Или на все триста?

– Счетовод! – презрительно заметил Ваня и шмыгнул носом. – У самого мозги на гривенник тянут, а ко всему приценивается. Глаза бы мои на него не глядели.

После этого Ленька и Ваня остановились, и я услышал хорошо знакомый разговор – предвестник драки. Он состоял, как это и принято, только из одних вопросов и восклицаний.

– Это чьи же мозги на гривенник тянут? Мои?

– Не хватай! Не для тебя картуз шили!

– Ох, как бы я тебя не толканул по-своему!

– А ты не пугай! В нос мне не тычь!

Схватка была короткая, но решительная, Ленька подобрал картуз, сплюнул и пошел, обиженный, обратно в деревню.

Я начал стыдить Ваню.

– Это конечно! – сказал, смутившись, Ваня. – Я сгоряча подрался. С ним все дерутся, с Ленькой. Скучный он какой-то! Ему дай волю, он на все цены навешает, как в сельпо. На каждый колосок. И непременно сведет весь лес, порубит на дрова. А я больше всего на свете боюсь, когда сводят лес. Страсть как боюсь!

– От лесов кислород. Порубят леса, кислород сделается жидкий, проховый. И земле уже будет не под силу его притягивать, подле себя держать. Улетит он во-он куда! – Ваня показал на свежее утреннее небо. – Нечем будет человеку дышать. Лесничий мне объяснял.

Мы поднялись по изволоку и вошли в дубовый перелесок. Тотчас нас начали заедать рыжие муравьи. Они облепили ноги и сыпались с веток за шиворот. Десятки муравьиных дорог, посыпанных песком, тянулись между дубами и можжевельником. Иногда такая дорога проходила, как по туннелю, под узловатыми корнями дуба и снова подымалась на поверхность. Муравьиное движение на этих дорогах шло непрерывно. В одну сторону муравьи бежали порожняком, а возвращались с товаром – белыми зернышками, сухими лапками жуков, мертвыми осами и мохнатой гусеницей.

– Суета! – сказал Ваня. – Как в Москве. В этот лес один старик приезжает из Москвы за муравьиными яйцами. Каждый год. Мешками увозит. Это самый птичий корм. И рыбу на них хорошо ловить. Крючочек нужно махонький-махонький!

За дубовым перелеском, на опушке, у края сыпучей песчаной дороги стоял покосившийся крест с черной жестяной иконкой. По кресту ползли красные, в белую крапинку, божьи коровки. Тихий ветер дул в лицо с овсяных полей. Овсы шелестели, гнулись, по ним бежала седая волна.

За овсяным полем мы прошли через деревню Полково. Я давно заметил, что почти все полковские крестьяне отличаются от окрестных жителей высоким ростом.

– Статный народ в Полкове! – говорили с завистью наши, заборьевские. – Гренадеры! Барабанщики!

В Полкове мы зашли передохнуть в избу к Василию Лялину – высокому красивому старику с пегой бородой. Седые клочья торчали в беспорядке в его черных косматых волосах.

Когда мы входили в избу к Лялину, он закричал:

– Головы пригните! Головы! Все у меня лоб о притолоку расшибают! Больно в Полкове высокий народ, а недогадливы, – избы ставят по низкому росту.

За разговором с Лялиным я, наконец, узнал, почему полковские крестьяне такие высокие.

– История! – сказал Лялин. – Ты думаешь, мы зря вымахали в вышину? Зря даже кузька-жучок не живет. Тоже имеет свое назначение.

– Ты смеяться погоди! – строго заметил Лялин. – Еще мало учен, чтобы смеяться. Ты слушай. Был в России такой дуроломный царь – император Павел? Или не был?

– Был, – сказал Ваня. – Мы учили.

– Был да сплыл. А делов понаделал таких, что до сих пор нам икается. Свирепый был господин. Солдат на параде не в ту сторону глаза скосил, – он сейчас распаляется и начинает греметь: «В Сибирь! На каторгу! Триста шомполов!» Вот какой был царь! Ну и вышло такое дело, – полк гренадерский ему не угодил. Он и кричит: «Шагом марш в указанном направлении за тыщу верст! Походом! А через тыщу верст стать на вечный постой!» И показывает перстом направление. Ну, полк, конечно, поворотился и зашагал. Что сделаешь! Шагали-шагали три месяца и дошагали до этого места. Кругом лес непролазный. Одна дебрь. Остановились, стали избы рубить, глину мять, класть печи, рыть колодцы. Построили деревню и прозвали ее Полково, в знак того, что целый полк ее строил и в ней обитал. Потом, конечно, пришло освобождение, да солдаты прижились к этой местности, и, почитай, все здесь и остались. Местность, сам видишь, благодатная. Были те солдаты – гренадеры и великаны – наши пращуры. От них и наш рост. Ежели не веришь, езжай в город, в музей. Там тебе бумаги покажут. В них все прописано. И ты подумай, – еще бы две версты им прошагать и вышли бы к реке, там бы и стали постоем. Так нет, не посмели ослушаться приказа, – точно остановились. Народ до сих пор удивляется. «Чего это вы, говорят, полковские, вперлись в лес? Не было вам, что ли, места у реки? Страшенные, говорят, верзилы, а догадки в башке, видать, маловато». Ну, объяснишь им, как было дело, тогда соглашаются. «Против приказа, говорят, не попрешь! Это факт!»

Василий Лялин вызвался проводить нас до леса, показать тропу на Боровое озеро. Сначала мы прошли через песчаное поле, заросшее бессмертником и полынью. Потом выбежали нам навстречу заросли молоденьких сосен. Сосновый лес встретил нас после горячих полей тишиной и прохладой. Высоко в солнечных косых лучах перепархивали, будто загораясь, синие сойки. Чистые лужи стояли на заросшей дороге, и через синие эти лужи проплывали облака. Запахло земляникой, нагретыми пнями. Заблестели на листьях орешника капли не то росы, не то вчерашнего дождя. Гулко падали шишки.

– Великий лес! – вздохнул Лялин. – Ветер задует, и загудят эти сосны, как колокола.

Потом сосны сменились березами, и за ними блеснула вода.

– Боровое? – спросил я.

– Нет. До Борового еще шагать и шагать. Это Ларино озерцо. Пойдем, поглядишь в воду, засмотришься.

Вода в Ларином озерце была глубокая и прозрачная до самого дна. Только у берега она чуть вздрагивала, – там из-под мхов вливался в озерцо родник. На дне лежало несколько темных больших стволов. Они поблескивали слабым и темным огнем, когда до них добиралось солнце.

– Черный дуб, – сказал Лялин. – Мореный, вековой. Мы один вытащили, только работать с ним трудно. Пилы ломает. Но уж ежели сделаешь вещь – скалку или, скажем, коромысло, – так навек! Тяжелое дерево, в воде тонет.

Солнце блестело в темной воде. Под ней лежали древние дубы, будто отлитые из черной стали. А над водой, отражаясь в ней желтыми и лиловыми лепестками, летали бабочки.

Лялин вывел нас на глухую дорогу.

– Прямо ступайте, – показал он, – покамест не упретесь в мшары, в сухое болото. А по мшарам пойдет тропка до самого озера. Только сторожко идите, – там колков много.

Он попрощался и ушел. Мы пошли с Ваней по лесной дороге. Лес делался все выше, таинственней и темнее. На соснах застыла ручьями золотая смола.

Сначала были еще видны колеи, давным-давно поросшие травой, но потом они исчезли, и розовый вереск закрыл всю дорогу сухим веселым ковром.

Дорога привела нас к невысокому обрыву. Под ним расстилались мшары – густое и прогретое до корней березовое и осиновое мелколесье. Деревца тянулись из глубокого мха. По мху то тут, то там были разбросаны мелкие желтые цветы и валялись сухие ветки с белыми лишаями.

Через мшары вела узкая тропа. Она обходила высокие кочки. В конце тропы черной синевой светилась вода – Боровое озеро.

Мы осторожно пошли по мшарам. Из-под мха торчали острые, как копья, колки, – остатки березовых и осиновых стволов. Начались заросли брусники. Одна щечка у каждой ягоды – та, что повернута к югу, – была совсем красная, а другая только начинала розоветь. Тяжелый глухарь выскочил из-за кочки и побежал в мелколесье, ломая сушняк.

Мы вышли к озеру. Трава выше пояса стояла по его берегам. Вода поплескивала в корнях старых деревьев. Из-под корней выскочил дикий утенок и с отчаянным писком побежал по воде.

Вода в Боровом была черная, чистая. Острова белых лилий цвели на воде и приторно пахли. Ударила рыба, и лилии закачались.

– Вот благодать! – сказал Ваня. – Давайте будем здесь жить, пока не кончатся наши сухари.

Я согласился. Мы пробыли на озере два дня. Мы видели закаты и сумерки и путаницу растений, возникавшую перед нами в свете костра. Мы слышали крики диких гусей и звуки ночного дождя. Он шел недолго, около часа, и тихо позванивал по озеру, будто протягивал между черным небом и водой тонкие, как паутина, дрожащие струнки.

Вот и все, что я хотел рассказать. Но с тех пор я никому не поверю, что есть на нашей земле места скучные и не дающие никакой пищи ни глазу, ни слуху, ни воображению, ни человеческой мысли.

Только так, исследуя какой-нибудь клочок нашей страны, можно понять, как она хороша и как мы сердцем привязаны к каждой ее тропинке, роднику и даже к робкому попискиванию лесной пичуги.

Источник